Век святого Скиминока - Страница 84

– Милорд, вам плохо?

– А ты сам не видишь?! – Лиина ладонь быстро коснулась моего лба. – Святые угодники, да у вас жар! Вы же весь горите!

– Нет… еще не весь… у меня ноги замерзли, – слабо отшутился я, но встревоженный Жан, невзирая на мои протесты, легко поднял меня на руки и понес.

Лия суетилась вокруг, вздыхая, поскуливая, всплескивая руками и причитая. Дальше не помню, наверно, опять уснул…

Черная полоса моей болезни тянулась долгую неделю. Я очнулся в домике отца Ансельма, до подбородка укрытый шкурами. Меня поили бульонами и не позволяли лишний раз вставать. Бульдозер превратился в самую заботливую сиделку на свете. Лие он доверял подменять себя лишь на три-четыре часа сна. Меня бил озноб. Я бредил, кого-то догонял, с кем-то рубился, все время требуя, чтобы Меч Без Имени был здесь, рядом, под рукой. Отшельник молился надо мной. Крестьяне приносили самые свежие продукты, обижаясь, когда им за это пытались заплатить. Один раз мне даже казалось, что надо мной склонилась Луна. Ее глаза были полны слез. Она ничего не говорила, значит, я снова бредил. Если бы она и вправду была, то разве когда-нибудь оставила меня больного, мечущегося в жару на мокрой от пота постели… Выздоравливал я очень медленно. Отец Ансельм привел одну местную знахарку, и старушка лечила меня отварами малины, багульника, хвои и еще каких-то составных сборов целебных трав.

Пан Юлий исчез, бросив супругу со всем штатом прислуги жить в шалашиках. Возможно, набирает новое, менее щепетильное в религиозном плане войско. Когда в одно солнечное утро я проснулся, мой похудевший оруженосец клевал носом рядышком. Отца Ансельма и Лии не было видно. Я осторожно встал, покачиваясь от слабости, но совсем чуть-чуть. Пошел, распахнул дверь, вдохнул полной грудью свежий морской воздух и сел на пороге. Жизнь продолжалась…

– Бульдозер! Подъем! Рога трубят, а нас ждут великие дела.

– Ми… лорд?! Я не сплю! Но как вы? Лягте сейчас же, вам нельзя вставать.

– Уже можно. Температуры нет, голова не болит, только есть очень хочется.

Жан вскочил, недоверчиво потрогал мой лоб, заулыбался и побежал встречать Лию. Оказывается, она отправилась за продуктами, а отшельник о чем-то молился у моря. Я вернулся в свою постель, поправил шкуры, заменявшие подушку, и… обнаружил сложенный вчетверо лист бумаги. Сердце предательски замерло… Я развернул лист – письмо, почерк женский, строчки ровные.

...

«Здравствуй, любимый.
Я так и не успела сказать тебе – прости… Почему-то кажется, что ты бы меня простил. Понял и простил. Я очень перед тобой виновата. Все, что я говорила тебе о монастыре, – это ложь. Не знаю, зачем врала, наверно, совсем потеряла голову, узнав, что ты вернулся. Но прошлое не дает мне убежать от самой себя. За те пять лет, пока тебя не было, я вышла замуж. Мой муж очень достойный человек, я любила и старалась сделать его счастливым. Было много всего: и плохого и хорошего. Так или иначе – я его жена. Мы обвенчаны перед Богом, и грешно разрушать это человеческими руками. Потом ты вернулся. Мне казалось, что мир рухнул… Я бросила все и побежала за тобой на край света. Я думала, ты вернулся за мной. Но это не так. У тебя уже сын, где-то далеко – его мать и по-прежнему твоя жена. В любое время тебя могут вернуть в твой мир. Мой муж ничего не знает. Если я вернусь, то ему даже не нужно ничего прощать – между нами ничего не было. Я должна это сделать. Только знай: я люблю тебя. Но… мы никогда не будем вместе. Прости меня. Не забывай. Не ищи.
Луна».

Вот и все. Дальше наступила пустота. Я никогда не обманывал себя, я знал, как много места она занимала в моей душе. То, что произошло сейчас… Есть вещи, которые невозможно описать словами. Мир стал черным. Душа обуглилась. Очень хотелось кричать. Но ведь, наверно, нужно что-то другое… Помолчим.

– Прошу к столу, лорд Скиминок! Курица уже готова, – счастливо рапортовала Лия, глядя на меня голубыми, любящими глазами. И она и Бульдозер просто светились. Добрый отшельник не мог разделить с нами трапезу по причине очередного строгого поста. Ради моего выздоровления наша ворчливая спутница закатила целый пир – печеная курица, два сорта вина, фрукты, деревенский хлеб (еще теплый), сметана, творог, зелень! Только сейчас я понял, как все-таки оголодал за время болезни.

– Милорд, мы так за вас волновались! Просто ужас какой-то. Жан ходит как привидение, меня к вам не пускает, все делает сам. Он со мной даже разговаривать перестал! Это и называется «мужская дружба», да?! Я его спать просто прогоняла, я его била! Он не хотел от вас отходить. Вот видите, прямо тут и спал. А если бы сам свалился? Не обижайтесь, милорд, но больные – такой заразный народ! Что бы я одна с вами двумя делала? Ну, а я заболей? Отец Ансельм объявил бы свой дом лазаретом, и на нас не покусился бы ни один вампир – тоже из боязни заразиться!

– Лия… – прочавкал я, – поговори еще, пожалуйста. Оказывается, я так давно не наслаждался твоей чарующей болтовней…

– О Господи! – чуть не расплакалась она. – Лорд Скиминок, как же я вас люблю!

– Жан, ты настоящий друг. Спасибо за все. Возьми еще кусочек курицы. Ты так исхудал, заботясь о моем здоровье.

– Все в порядке, милорд. Недостойно рыцаря даже говорить о том, сколько часов он провел у постели больного господина.

– Ладно, ладно, скромный ты наш. – Я похлопал его по плечу, а парень всегда так искренне реагировал на похвалу… Разревется еще, чего доброго, не хуже Лии. Хотя, если честно, глядя на преданные лица моих друзей, хотелось прослезиться самому. Вот здесь я дома.

– Локхайм не появлялся?